Илья Горевой. Знакомая Незнакомка, или Баллада о её животе. Рассказ папы

Жена ждет ребенка — за этим вроде бы банальным выражением скрывается масса переживаний. Теперь я это пони­маю, когда вижу взгляды друзей, знако­мых, коллег — в них сквозит огромное количество разнообразных эмоций: от сочувствия — мол, все, закончилась ма­ло-мальски свободная жизнь, скоро нач­нутся горшки-пеленки — до одобри­тельного: дерево посадил, ребенка родил, теперь остается дом построить. Кто во что горазд — предупреждают то о капризах и неадекватности беременной жены, то о грядущих бессонных ночах.

А я смотрю на это пока спокойно, мне очень забавно наблюдать, как моя тонкая и звонкая Катя превращается в округлого медвежонка, как она смущается этого, как прячет за широкими одежками свой округ­лившийся живот и старается так же, как и раньше, быстро бегать — по дому и на ра­боте, делая вид, что ничего неординарного ни с ней, ни со мной не происходит.

А на самом деле...

Я не раз замечал, что она, когда дума­ет, что ее не видят, подолгу стоит перед зеркалом, старательно запудривая пятна на лице или пряча живот — располагая на нем живописные складки одежды. Иногда она спрашивает меня, маскируя вопрос под шутку, — нравятся ли мне женщины с такими округлыми формами, которые не вмещаются ни в один при­личный костюм. Конечно, нравятся! Но как мне ей это объяснить? Что сделать, чтобы она поверила?

Я вижу, как она волнуется и пережи­вает, не разонравилась ли она мне, а мне становится так смешно и умилительно. Я наблюдаю за ее изменениями с удоволь­ствием, потому что этот новый образ бу­доражит чувства ничуть не меньше, чем та девочка, с которой я познакомился и на которой женился.

Знакомая Незнакомка — вот что я наблюдаю теперь. Да, мне нравилась ее пластика летящей птицы, и я думал, что иного не дано, мои вкусы постоянны и определенны; но вот я вижу смешного переваливающегося утенка и понимаю, что он не менее очарователен и привле­кателен для меня, чем та самая птица. Почему, неужели мои вкусы так измени­лись? Оказывается, мои эстетические пристрастия меняются вместе с ней — той, которая рядом, и теперь я вижу и люблю ее такой, какая она есть сейчас. С этой ежеутренней синевой под глазами, которая придает ей загадочную том­ность, со смешной походкой, с ее посто­янной сосредоточенностью на том, что происходит в ней — там, внутри, — что неподвластно пониманию ни одного мужчины, будь он семи пядей во лбу. Но понимает ли она сама, насколько она прекрасна и загадочна?

Однажды вечером мы с Катей, как обычно, сидели перед телевизором. Она вязала крошечные пинетки, а я бестол­ково щелкал пультом, переходя с одной программы на другую. Наконец я остано­вился на каком-то концерте поп-музы­ки — не то чтобы я любил этот жанр, а просто надоело постоянное мельтешение перед глазами. По сцене прыгала какая-то современная певичка — я даже имени ее не знаю. Аппетитная фигурка, строй­ные ножки, искусный макияж... Я не­вольно начал ее рассматривать. И тут — даже не увидел, а почувствовал — на се­бе взгляд Кати.

— Симпатичная, правда? — с напу­скным равнодушием спросила она.

— Ну... ничего, — промямлил я. И понял, что совершил роковую ошибку. Глаза Кати наполнились слезами,  она бросила спицы и выбежала из комнаты. Весь вечер она не подходила ко мне и от­вечала только на мои вопросы, а ближе к ночи взяла телефон и ушла на кухню зво­нить подруге. Я не слышал, о чем она го­ворила, но в ее интонациях — то гнев­ных, то жалобных — ощущал явный уп­рек себе. Но в чем я был виноват? Ведь раньше она, хохоча, вместе со мной об­суждала прелести экранных звезд и весе­ло подначивала меня, когда я обнаружи­вал «нездоровую склонность» к одной из безголосых певичек. А я ерничал над ее страстью к загорелым мачо из бразиль­ских сериалов... Что случилось с ней сей­час? Где ее чувство юмора, где та лег­кость и беззаботность, которые мне в ней так нравились? Признаюсь, эти пе­ремены несколько пугают меня. Вернет­ся ли все на круги своя или наши отно­шения безнадежно и бесповоротно пере­менились?

Меня пугает и то, что она стала абсо­лютно самодостаточной — они с еще не родившимся ребенком общаются вдво­ем, забывая про меня. У них гармония и понимание с малышом, а как же я? Этот вопрос меня сильно волнует и даже нер­вирует. Что это? Я ревную жену к собственному ребенку? Быть такого не может, однако факт, как ни печально это признать.

Что делать? Как вернуть ее внима­ние?

Пытаюсь комплиментами — ведь женщина, говорят, любит ушами. Слу­шает, улыбается, вроде радуется внеш­не, но внутренне она не со мной, а там, с НИМ. Разговор не очень получается.

— У тебя сегодня какой- то особен­ный цвет лица.

— Да... Кстати, знаешь, в женской консультации мне сегодня сказали, что у меня понижен гемоглобин. Наверное, поэтому кожа побледнела. Надо пить железо.

— И взгляд стал такой... Никогда он таким не был.

— Да, взгляд... Глаза. Я еще должна проверить зрение. Говорят, у беремен­ных могут быть изменения.

Приношу ее любимые белые ли­лии — говорит, аллерген, давай подарим твоей маме, ей будет приятно. Иду к ма­ме, несу ей цветы. Та удивляется: с чего бы это? Как объяснить, что этот букет отвергла любимая женщина?

Ну вот, не подумал — и в результате я близок к панике. Как привлечь ее вни­мание, которое принадлежало только мне?

Что делать? Пригласить ее в наш любимый ресторан? Слышу в ответ, что ресторанное меню не соответствует здоровому питанию. Недавно ей так нравилась тамошняя жареная рыба, а теперь ее раздражает один запах этого некогда желанного блюда... Опять по­пал впросак.

Пойдем в кино? Ты же хотела посмот­реть этот фильм, где играет Джонни Депп... Не пойдем, потому что там есть шанс подхватить грипп, мол, людное место... А что же делать мне?

Она безмолвствует и таинственно смотрит на свой живот...

Я безмолвствую и в растерянности смотрю на ее живот, который пол­ностью сумел изменить мою жизнь за какие-то несколько месяцев. Жизнь, которая вместе с ней, ее любовью и вниманием казалась мне такой ста­бильной.

Может, все еще вернется и встанет на свои места? Живот безмолвствует...